РЕИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ РОССИИ И ВОПРОСЫ ФИНАНСИРОВАНИЯ. РОЛЬ СИСТЕМООБРАЗУЮЩИХ БАНКОВ

Аннотация
В статье рассмотрены методологические подходы к определению понятий «реиндустриализация» и «промышленная политика», проанализированы проблемы реиндустриализации в России и пути их решения, рассмотрены цели и приоритеты промышленной политики в России, США и ЕС, социальные последствия реиндустриализации, источники и условия финансирования программ реиндустриализации, даны конкретные рекомендации относительно участия системообразующих банков в реализации государственной программы развития промышленности.

Ключевые слова: реиндустриализация, промышленная политика, системообразующие банки, прорывные технологии, метод перепрыгивания.

Характерной чертой современного этапа развития мировой экономики является переход промышленно развитых государств к новому технологическому укладу, основанному в основном на генерации, распространении и использовании знаний при резком сокращении длительности инновационного цикла, ускорении темпов обновления как продукции, так и технологической базы ее выпуска. По сути, речь идет о практической реализации концепции экономики знаний (knowledge-based economy), разработанной в свое время тремя выпускниками Венского университета - Йозефом Алоизом Шумпетером (Joseph Alois Schumpeter, 1883-1950), Фридрихом Августом фон Хайеком (Friedrich August von Hayek, 1899-1992) и Фрицем Махлупом (Fritz Machlup, 1902-1983).

1. Понятия «реиндустриализация» и «промышленная политика» Однако исторически само понятие индустриализации появилось с появлением промышленного производства сначала в Европе, а затем и в США, где в 1791 году американский экономист и политик Александр Гамильтон (Alexander Hamilton) опубликовал «Отчет по поводу промышленников» (Report on the Subject of Manufactures). В начале XIX века вопрос о необходимости формулирования национальной промышленной политики поставил немецкий экономист Фридрих Лист (Friedrich List), чьи идеи были развиты уже в XX веке американскими учеными Альбертом Хиршманом (Albert Hirschman) и Александром Гершенкроном (Alexander Gerschenkron), обосновывавшими необходимость установления приоритетов в развитии конкретных отраслей промышленности для преодоления экономической отсталости в рамках национальной промышленной политики.

Смена каждого технологического уклада в результате научно-технического прогресса вела к новому витку индустриализации или реиндустриализации. Переход к цифровым технологиям является уже шестым технологическим укладом. Если на ранних этапах индустриализации именно промышленность диктовала необходимость научно-технических разработок, то в XXI веке достигнутый уровень научно-технического прогресса и глобализации позволяет успешно реализовывать самые современные идеи на технологической основе промышленных мощностей, размещенных в самых различных уголках планеты.

Механизм перехода от индустриального к постиндустриальному обществу понятен и закономерен. Если в доиндустриальном обществе главным экономическим ресурсом были природные ресурсы, прежде всего сельскохозяйственные угодья (земля, пастбища), то в индустриальном обществе главным драйвером развития стал капитал, как в виде материальных ценностей (средства производства), так и в денежной форме. В постиндустриальном обществе с ростом благосостояния населения, высоким уровнем обеспеченности сельскохозяйственной и промышленной продукцией бытового назначения изменяется сам характер спроса. В соответствии с известной пирамидой потребностей Абрахама Маслоу (Abraham Maslow), людей все больше привлекает возможность реализации своих сил и возможностей в сферах, связанных с познанием и самоактуализацией, - в науке, образовании, здравоохранении, банковском деле и многих других отраслях экономики.

Кроме того, технологический и технический прогресс объективно способствует, с одной стороны, увеличению производительности труда в промышленности, а с другой - снижению количества работников, занятых в сфере производства. По мнению экспертов Всемирного банка, в странах с высоким уровнем дохода на душу населения доля промышленности в общем объеме ВВП с 1980-х годов неуклонно снижается, в то время как сфера услуг растет, соответственно меняется и структура занятости в сферах сельского хозяйства (agriculture), услуг (services) и производства (industry):

Ярким примером постиндустриального общества являются США, структура экономики которых отличается ярко выраженной деиндустриализацией (сокращением доли материального производства). По состоянию на начало 2013 года большая часть ВВП США (79,7%) приходилась на сферу услуг, в первую очередь на финансы и банковское дело, образование, здравоохранение, науку, торговлю, транспорт и связь, услуги государственных учреждений, индустрию развлечений. К сфере услуг в США относится и строительство.

На долю же материального производства (добывающая и обрабатывающая промышленность) приходилось лишь 19,1% ВВП, а сельского хозяйства - 1,12%. И тем не менее, несмотря на постоянное снижение доли промышленности в ВВП, среди стран G20 (наиболее развитых стран мира) США практически не имеют конкурентов по уровню своего индустриального развития. Высока доля сферы услуг в ВВП Франции (79,8%), в Великобритании (78,3%), Германии и Японии (чуть выше 71%). И соответственно, доля промышленности в ВВП: 18,3% - во Франции, 21% - в Великобритании, 28,1% - в Германии, 27,5% - в Японии. Для России характерны следующие цифры: 60,1% - услуги, 36% - материальное производство, 3,9% - сельское хозяйство.

Правда, как говорят англичане, дьявол кроется в деталях. Так, например, если, как уже отмечалось выше, в США строительство относится к сфере услуг, среди которых доминирующее положение занимают финансовые и банковские, то в России доминируют услуги производственного характера, в первую очередь связанные с обслуживанием топливно-энергетического комплекса, обеспечивающего до 80% современного российского экспорта, а также услуги в рамках исполнения госзаказа. Насыщение внутреннего рынка промышленными товарами и продукцией в России происходит не за счет высокой производительности труда, а благодаря преобладанию их импорта над экспортом.

Важно понимать, что постиндустриальное общество, основанное на деиндустриализации, означает не только некую футуристическую концепцию, основанную на обеспечении высокого уровня и качества жизни населения, но и ориентир для развития России, промышленность которой постепенно деградирует, но которая, тем не менее, располагает огромным неиспользованным потенциалом развития высокотехнологичных отраслей.

Интересно, что постиндустриальное общество в США когдато, в конце XIX века, предсказал не экономист или политик, а писатель-фантаст Эдвард Беллами (Edward Bellamy), имя которого сегодня почти забыто в США, а в России практически никому не известно. А ведь его книга Looking Backward («Глядя в прошлое»), опубликованная в 1888 г., оказала огромное влияние на формирование идеологии промышленников и финансистов конца XIX - первой половины XX века. Выдающийся американский историограф-экономист Чарльз Бирд (Charles Austin Beard) поставил ее по значимости на второе место после «Капитала» Карла Маркса.

Главный герой книги под влиянием гипноза заснул летаргическим сном в Бостоне в конце XIX века, а проснулся уже в 2000 году. Беллами сформулировал и очень красочно описал утопический мир будущего, основанный на эффективном использовании достижений промышленной революции, полной или частичной замене товарных рынков и конкуренции централизованным регулированием всех сфер общественной жизни. Его яркая идея вызвала широкий резонанс во всем мире. Во многих странах возникли политические и общественные движения, ставившие своей целью реализацию описанной в романе общественной системы на практике. В Нидерландах партия Беллами просуществовала до 1947 года.

С учетом текущего состояния мировой и национальной экономики задачи, стоящие в настоящее время перед Россией в плане развития промышленности и повышения ее конкурентоспособности, могут также показаться неподъемными и нереализуемыми. Однако, как констатировал в своей статье «О наших экономических задачах» 30 января 2012 года В.В. Путин: «Многое из того, что нас сегодня привычно окружает, казалось фантастикой лет 15-20 назад. Никогда не была столь острой борьба за лидерство в глобальной конкуренции, и мы видим, как страны, позиции которых еще вчера казались незыблемыми, начинают уступать тем, к которым еще недавно относились со снисходительным пренебрежением. Никогда люди не сталкивались со столь огромными рисками техногенных катастроф, никогда не были столь серьезными угрозы природной среды. Но и возможности человечества никогда не были столь велики. Выигрывает тот, кто полнее других использует новые возможности».

Очевидно, что за последние 20 лет Россия пережила масштабную и практически неконтролируемую деиндустриализацию. Солидные темпы роста ВВП в России в 2000-е годы (5% и выше) достигались преимущественно за счет сферы услуг и розничной торговли, в то время как, например, в таких странах БРИКС, как Китай и Бразилия, именно промышленность являлась и остается главным локомотивом роста. Причем если сокращение промышленных мощностей в США осуществлялось в первую очередь за счет автоматизации, роботизации и механизации производства, а также вывода низко- и среднетехнологичных производств в третьи страны, в том числе в Китай и другие азиатские государства (с целью экономии издержек производства и охраны окружающей среды), то российская промышленность погибала естественным путем - посредством бессистемной приватизации и зачастую искусственных банкротств, призванных прикрыть разворовывание заемных средств.

Перечислим лишь некоторые из крупных промышленных предприятий, имевших долгую и славную историю трудовых свершений, с указанием годов их жизни: Московский станкостроительный завод им. Серго Орджоникидзе (1932-2007), Станкостроительный завод «Свердлов» (1868-2005), АЗЛК «Москвич» (1930-2010), Московский станкостроительный завод «Красный пролетарий» им. А.И. Ефремова (1857-2010), ОАО «СЧЕТМАТТТ» (1948-2009), Павловский инструментальный завод (1820-2011), МТЗ «РУБИН» (1932-2003), Липецкий тракторный завод (1943-2009), Судостроительный завод «Авангард» (Петрозаводск) (1939-2010), ОАО «ХК Дальзавод» (Владивосток) (1895-2009), Саратовский авиационный завод (САЗ) (1931-2010), ФГУП «Омский завод транспортного машиностроения» (1896-2009), Второй московский часовой завод «Слава» (1924-2006), Кронштадтский морской завод (1858-2005), Завод им. С.М. Кирова «Динамо» (Москва) (1897-2009) и многие другие.

В настоящее время многие руководители страны и эксперты заявляют о необходимости реиндустриализации страны. Инициатором активных дискуссий на эту тему выступил академик Е.М. Примаков, подводивший итоги 2011 года на заседании «Меркурий-клуба» ТПП РФ в начале 2012 года. По мнению Е.М. Примакова, «слова Владимира Путина о неизбежности реиндустриализации нашей страны можно считать альтернативой «прыжку» России в постиндустриальный мир. Однако важно развернуть идею реиндустриализации в продуманную промышленную политику, в «дорожную карту» движения к новой промышленной базе России на основе высших мировых технико-технологических достижений. Международное разделение труда - вполне реальный процесс, но наша страна не должна, не может быть абсолютно зависимой от импорта продукции современной промышленности».

Собственно говоря, понятие реиндустриализации или новой индустриализации, под которой понимается развитие новых, высокотехнологичных производств, замещающих старые, традиционные отрасли, является чисто экономическим термином. В законодательстве как России, так и иностранных государств он не используется. Юридически было бы правильным рассматривать в качестве аналога «постиндустриального общества» термин «инновационная экономика», а вместо определения «реиндустриализация» - «промышленная политика».

2. Правовая основа для реализации национальной промышленной политики По подсчетам первого заместителя председателя комитета Совета Федерации по экономической политике к.э.н. Юрия Шамкова, в настоящее время на регулирование и формирование промышленной политики в российском законодательстве оказывают влияние около 60 федеральных законов, несколько указов и распоряжений президента России и порядка 100 постановлений и распоряжений Правительства РФ.

Попытки сформулировать национальную промышленную политику предпринимались неоднократно. Так, в 2008 году по инициативе ряда депутатов в Госдуму были внесены два законопроекта федеральных законов - «О промышленном развитии Российской Федерации до 2020 года» (проект № 75357-5) и «О национальной промышленной политике в Российской Федерации» (проект № 98281-5), однако на стадии согласования в Правительстве РФ оба они получили отрицательные заключения и не были приняты к дальнейшему рассмотрению.

Из концептуальных документов, регламентирующих вопросы реидустриализации на долгосрочную перспективу, следует упомянуть Концепцию долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 года (распоряжение Правительства Российской Федерации от 17 ноября 2008 г. № 1662-р), которую сменила Стратегия инновационного развития Российской Федерации на период до 2020 года (распоряжение Правительства Российской Федерации от 8 декабря 2011 года № 2227-р), а также Основы политики Российской Федерации в области развития науки и технологий на период до 2020 года и дальнейшую перспективу (распоряжение Президента Российской Федерации от 11 января 2012 г. № Пр-83) и Указ Президента Российской Федерации от 7 мая 2012 года № 596 «О долгосрочной государственной экономической политике».

Последний указ предусматривает достижение следующих показателей: а) создание и модернизация 25 млн высокопроизводительных рабочих мест к 2020 году; б) увеличение объема инвестиций не менее чем до 25 процентов внутреннего валового продукта к 2015 году и до 27 процентов - к 2018 году; в) увеличение доли продукции высокотехнологичных и наукоемких отраслей экономики в валовом внутреннем продукте к 2018 году в 1,3 раза относительно уровня 2011 года; г) увеличение производительности труда к 2018 году в 1,5 раза относительно уровня 2011 года; д) повышение позиции Российской Федерации в рейтинге Всемирного банка по условиям ведения бизнеса со 120-й в 2011 году до 50-й - в 2015 году и до 20-й - в 2018 году.

Правовую основу промышленной политики составляют также многочисленные федеральные целевые (ФЦП) и государственные отраслевые программы, а также стратегии, утвержденные Правительством РФ в последние годы. Среди них государственная программа «Развитие промышленности и повышение ее конкурентоспособности» (распоряжение Правительства РФ от 27 декабря 2012 г. № 2539-р), разработанная в тесной взаимосвязи с государственными программами на 2013-2025 гг. и 2013-2030 гг. в таких отраслях промышленности, как авиационная, судостроительная, электронная и радиоэлектронная, фармацевтическая и производство медицинских товаров, государственная программа «Развитие науки и технологий», целью которой является обеспечение к 2020 году мирового уровня исследований и разработок и глобальной конкурентоспособности Российской Федерации на направлениях, определенных национальными научно-технологическими приоритетами, и др.

Некоторые программы включают в себя документы, уже утвержденные Правительством РФ ранее. Так, например, в государственную программу Российской Федерации «Развитие электронной и радиоэлектронной промышленности на 2013­ 2025 годы» интегрированы ФЦП «Развитие электронной компонентной базы и радиоэлектроники» на 2008-2015 годы и подпрограмма «Создание электронной компонентной базы для систем, комплексов и образцов вооружения, военной и специальной техники на 2011-2020 годы», ФЦП «Развитие оборонно-промышленного комплекса Российской Федерации на 2011­ 2020 годы». В рамках ее реализации к 2025 году планируется достичь относительно уровня 2011 года следующих основных показателей: увеличения в 2,7 раза доли отечественных радиоэлектронных изделий на мировом рынке; увеличения в 2,5 раза доли отечественных радиоэлектронных изделий на внутреннем рынке; роста в 6,5 раза производительности труда; увеличения в 3 раза количества создаваемых рабочих мест (нарастающим итогом); увеличения в 6,4 раза объема выпуска отечественной радиоэлектронной продукции в денежном исчислении; увеличения в 2 раза доли обновленных и новых основных производственных фондов организаций отрасли; увеличения в 3,9 раза объема экспорта продукции.

Важным элементом системы правового регулирования реиндустриализации являются стратегические документы развития российского бизнеса - естественных монополий и крупных компаний, имеющих в своем капитале значительную долю государственного участия. Такие субъекты хозяйственной деятельности вовлечены в систему государственного прогнозирования и планирования как на федеральном, так и на региональном уровнях. Нередко планы регионального развития таких компаний, как «РЖД», «Газпром» и «Роснефть», определяют основные векторы развития промышленности отдельных субъектов Российской Федерации.

Промышленная политика также является одним из основных элементов программ и стратегий экономического и социального развития федеральных округов и субъектов Российской Федерации. В соответствии с Концепцией Стратегии социальноэкономического развития регионов Российской Федерации, подготовленной Минрегионразвития, примерно одна четверть всех субъектов Российской Федерации имеет монопрофильную экономику, и основным донором их бюджетов выступают не торговые сети, а крупные промышленные вертикально-интегрированные компании. Так, например, несырьевая Тверская область, имеющая многоотраслевую структуру хозяйства, на самом деле зависит от весьма ограниченного числа предприятий (четыре предприятия лесной, деревообрабатывающей и целлюлозно-бумажной промышленности производят более 60% продукции отрасли; в машиностроении три предприятия суммарно дают более 44%; в энергетике два предприятия обеспечивают почти 90% производства).

Большинство субъектов Федерации уже имеет собственные планы развития промышленности, предусматривая создание на своей территории техно- и индустриальных парков, инноградов, кластеров и бизнес-инкубаторов, реализуя проекты типа Greenfield (создание новой промышленной инфраструктуры на неосвоенной территории) и Brownfield (редевелопмент действующих или старых промышленных площадей). К сожалению, нередко эти проекты имеют чисто девелоперский характер, т.е. направлены на освоение бюджетных средств, на строительство или обустройство промзон, и не ориентированы собственно на выпуск конкурентоспособной по параметрам «цена/качество» промышленной продукции или создание новых, экономически выгодных технологий.

Таким образом, несмотря на отсутствие закона о промышленной политике как такового, правовая база для поддержания как традиционных, так и новых отраслей промышленности в нашей стране имеется. В рамках реализации ФЦП и госпрограмм из бюджета государства и субъектов Федерации выделяются соответствующие финансовые средства, однако, судя по текущим данным, в России наблюдается не просто сокращение темпов роста и объемов, а полномасштабная стагнация промышленного производства.

3. Проблемы реиндустриализации в России и возможные пути их решения Наличие правовой базы для проведения промышленной политики в России и даже определенных финансовых ресурсов при отсутствии каких-либо видимых позитивных результатов во многом напоминает явление, получившее название «Эффект карго» ^ arg o Syndrome). Выступая в 1974 году в Калифорнийском технологическом институте, американский физик и Нобелевский лауреат Ричард Фейнман (Richard Feynman) рассказал о том, что во время Второй мировой войны в ходе Тихоокеанской кампании против Японии огромное количество грузов, предназначенных для снабжения американских войск (cargo - «карго»), перебрасывалось на острова Меланезии, что внесло коренные изменения в жизнь островитян. Произведенные промышленным образом одежда, консервы, палатки, оружие и другие полезные вещи доставались абсолютно бесплатно и островитянам, которых военные использовали в качестве проводников. В конце войны воздушные базы на островах были закрыты за ненадобностью, и поток грузов иссяк.

Тогда островитяне построили взлетно-посадочные полосы и самолеты из дерева в натуральную величину, чтобы вновь увидеть прилетающие самолеты и прибывающие корабли. Туземцы изготавливали из дерева наушники с бамбуковыми палочками, изображавшими антенны, и прикладывали их к ушам, находясь в построенных контрольно-диспетчерских вышках, изображали сигналы посадки на взлетно-посадочной полосе, зажигая факелы для освещения этих полос и маяков. Однако материальные блага в виде карго к островитянам так и не вернулись. Фейнман утверждал, что некоторые ученые часто проводят исследования, имеющие все внешние атрибуты настоящей науки, но в действительности составляющие псевдонауку, не достойную ни поддержки, ни уважения.

Эффект карго означает, что наличие неких внешних атрибутов и исполнение соответствующих ритуалов, таких, как, например, в данном случае принятие ФЦП и госпрограмм, стратегий и политик, о которых говорилось выше, сами по себе не ведут к достижению целей и решению задач, указанных в них. Это необходимое, но недостаточное условие. В отсутствие четко продуманной системы мониторинга реализации и должного контроля над ходом исполнения принятых документов даже вполне отвечающие здравому смыслу концептуальные схемы диверсификации и модернизации экономики, основанные на инновационных подходах, останутся лишь благими пожеланиями их авторов.

3.1. Цели промышленной политики в России и за рубежом Сами подходы к государственному стратегическому планированию развития промышленности России не лишены существенных недостатков. Прежде всего речь идет о целеполагании. Если в законопроектах 2008 года «О промышленном развитии Российской Федерации до 2020 года» (проект № 75357-5) и «О национальной промышленной политике в Российской Федерации» (проект № 98281-5), упоминавшихся ранее, цели индустриализации все же носили в той или иной степени социальный характер - «обеспечение населения российскими промышленными товарами, промышленности сырьем и содействия устойчивому сбалансированному развитию субъектов Российской Федерации» и «стабильное и инновационное развитие промышленности, решение на этой основе социальных задач государства и обеспечение национальной безопасности Российской Федерации», соответственно, то целью государственной программы «Развитие промышленности и повышения ее конкурентоспособности» указано «создание в России конкурентоспособной, устойчивой, структурно сбалансированной промышленности (в структуре отраслей, относящихся к предмету программы), способной к эффективному саморазвитию на основе интеграции в мировую технологическую среду и разработке передовых промышленных технологий, нацеленной на формирование новых рынков инновационной продукции, эффективно решающей задачи обеспечения обороноспособности страны».

Очевидно, что такая трактовка цели промышленной политики не в полной мере отвечает положениям п. 1 ст. 7 Конституции РФ, предусматривающей, что «Российская Федерация - социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека». Промышленная политика, как представляется, является лишь одним из инструментов создания таких условий посредством решения тех частных задач, которые упомянуты в соответствующей госпрограмме.

Еще одной существенной проблемой промышленного стратегического планирования является некорректная расстановка приоритетов отраслевого развития. В основу упомянутой госпрограммы был положен общий отраслевой принцип (12 отраслевых и 4 предметно-технологические программы, дифференцированные по ориентации на потребительский сектор (автомобильная и легкая промышленность, народные художественные промыслы) и инвестиционный спрос (металлургия, тяжелое машиностроение, транспортное машиностроение, энергомашиностроение, станкостроение, лесная промышленность, сельскохозяйственное машиностроение, пищевая и перерабатывающая промышленность, машиностроение специализированных производств, химический комплекс). Наряду с вышеуказанными традиционными отраслями госпрограмма предусматривает развитие всего двух новых товарных рынков - композитов, а также редких и редкоземельных металлов (п. 2.1 программы).

Вместе с тем авторами госпрограммы по большей части проигнорированы некоторые моменты, ключевые с точки зрения стратегических приоритетов, стоящих перед Россией в настоящее время, о чем свидетельствует нарастающее социальное недовольство уровнем и качеством жизни, на которые развитие вышеупомянутых отраслей (за исключением пищевой) имеет косвенное и отнюдь не первостепенное влияние. ЖКХ, производство медицинского оборудования, фармацевтика, продовольствие, производство строительных материалов и жилищное строительство интересуют в настоящее время население страны куда больше народных промыслов и автомобилей. Именно здесь может быть прямо реализована социальная функция государства, о которой говорилось ранее, именно в заботе о качестве жизни граждан России может зародиться новая государственная идеология, которая, по сути, отсутствует в нашей стране уже больше 20 последних лет.

О социальной направленности промышленной политики государства, кстати, говорят и стратегические документы целого ряда наиболее промышленно развитых стран Запада. Так, например, в 2007 г. Национальная ассоциация губернаторов США (National Governors Association, NGA), влиятельнейшая американская общественная организация, объединяющая 55 действующих и всех бывших губернаторов США, выступила ш стратегической инициативой Innovation America («Инновационная Америка»). Главная цель инициативы заключалась в создании рабочих мест с высокой заработной платой и повышении жизненного уровня населения страны за счет реализации трех стратегий: улучшения качества научно-технического, инженерного и математического образования (improving science, technology, engineering, and mathematics (STEM) education), лучшей координации систем послешкольного образования (improving the alignment of the postsecondary system with state economies), разработки региональных инновационных программ, нацеленных на обеспечение экономического роста (encouraging regional economic growth).

Последующий мировой финансовый кризис, безусловно, внес свои коррективы. Однако начиная с 2011 года одной из основных идей ежегодного обращения президента США Б. Обамы к нации (State of the Union) является создание в США высокотехнологичного производства нового поколения и высокооплачиваемых рабочих мест (a new generation of high-tech manufacturing and high-paying jobs). Именно по инициативе президента Обамы Национальным советом по науке и технологии при Президенте США (National Science and Technology Council, NSTC) в 2010­ 2011 гг. был разработан и в феврале 2012 года принят Государственный стратегический план по развитию высокотехнологичных производств в США (A National Strategic Plan for Advanced Manufacturing).

И этот план, и предшествующий ему экспертный доклад советников по науке и технике12 предусматривают возвращение в страну рабочих мест и заводов, которые в течение предыдущих двух десятилетий американские компании предпочитали размещать в развивающихся странах, подводя таким образом черту под периодом деиндустриализации. Впрочем, по мнению экономиста Джерарда Минака (Gerard Minack), бывшего стратега американского инвестбанка Morgan Stanley, ни о какой деиндустриализации Соединенных Штатов в конце XX - начале XXI века не было и речи, поскольку американские промышленные активы были полностью сохранены, просто временно размещены за рубежом с целью минимизации издержек производства. До сих пор та же корпорация Intel более 85% своей выручки генерирует за пределами США благодаря производственным активам, расположенным в основном в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Благодаря же новым технологиям добыча сланцевого газа (shale gas) в последние годы топливо (прежде всего газ) в США стабильно дешевеет. Газ для промышленных целей в США уже в три-четыре раза дешевле, чем в Европе, что, безусловно, дает США огромное конкурентное преимущество. Стоимость бензина (около 70 центов США) на 30% дешевле, чем в России. Не исключено, что уже в ближайшем будущем (по некоторым оценкам, с 2015 года) Соединенные Штаты могут стать не только промышленным экспортером, но и поставщиком энергоресурсов в Европу и Китай. Американский уголь уже успешно конкурирует с российским на западноевропейском рынке. Кроме того, высокая квалификация рабочих и производительность труда в США значительно превосходет аналогичные показатели в развивающихся странах. Далеко не последнюю роль играют и социальные мотивы. Возвращение в США высокотехнологичных предприятий будет способствовать снижению безработицы. Поэтому, как заявил на одном из заседаний NSTC в декабре 2011 года министр торговли США Джон Брайсон (US Secretary of Commerce John Bryson): «...для нас важно производить здесь, а продавать везде, где угодно» («build it here, and sell it everywhere»).

Как и США, ведущие индустриально развитые страны Евросоюза, такие, например, как Германия, Австрия, Франция, Швеция, охотно размещают заказы на производство комплектующих в третьих странах. Однако в конкурентной борьбе за эти заказы российские предприятия с их устарелой технической и технологической базой проигрывают Польше, Чехии, Бразилии, Китаю, а также Тунису, Марокко, Малайзии, Индонезии.

Европейский союз, в отличие от США, наряду с повышением конкурентоспособности всегда ставил перед своей экономикой и в первую очередь промышленностью социальные цели. Так, например, еще первая стратегия развития ЕС, известная как Лиссабонская стратегия (the Lisbon Strategy), принятая в 2000 году, предусматривала превращение Евросоюза к 2010 году в наиболее конкурентоспособную и динамичную в мире экономическую зону, в пространство экономики, основанной на знаниях.

Стратегия намечала пять групп ключевых целей:
- повышение конкурентоспособности;
- создание динамичной экономики, основанной на знаниях;
- увеличение занятости;
- обеспечение социальной сплоченности;
- улучшение состояния окружающей среды.

Всего же в рамках Лиссабонской стратегии было сформулировано 28 основных и 120 дополнительных целей, достижение которых планировалось оценивать с помощью 117 различных показателей. Такое количество целей и показателей, а также отсутствие системы мониторинга и распределения ответственности за их выполнение способствовало полному провалу указанной стратегии.

В 2010 году Евросоюз принял очередную 10-летнюю стратегию развития, в том числе и промышленности, под названием Europe 2020 (Европа 2020). Был создан механизм слежения за реализацией национальных программ реформ, связанных с Лиссабонской стратегией, были усилены ответственность и компетенция различных органов на региональном и национальном уровнях. В частности, введен трехгодичный цикл управления и отчетности, а страны - члены ЕС должны каждый год до начала осени представлять отчеты о результатах реализации национальных программ промышленного развития.

Стратегия «Европа 2020» основана на трех группах драйверов развития:
• Разумный рост: развитие экономики, основанной на знаниях и инновациях.
• Устойчивый рост: рациональное использование ресурсов, защита экологии и развитие конкуренции.
• Всеобъемлющий рост: повышение уровня занятости населения, достижение социального и территориального согласия. В соответствии со стратегией ставятся следующие основные цели, которых Европа собирается достичь к 2020 году:
• 75% населения в возрасте от 20 лет до 64 лет должно быть трудоустроено.
• 3% ВВП ЕС должно быть инвестировано в исследования и разработки.
• Достижение целей энергетической политики и политики по поводу изменения климата (включая 30%-ное снижение загрязнения окружающей среды).
• Доля учеников, бросивших школы, не должна превышать 10%. Не менее 40% молодежи должно иметь высшее образование.
• Сокращение числа людей, находящихся в опасности оказаться за чертой бедности, на 20 млн.

Для достижения поставленных целей ЕС считает приоритетными 7 стратегических инициатив (flagship initiatives) в основном социальной направленности:
• «Инновационный союз» (Innovation Union) для улучшения условий и возможностей финансирования исследований и инноваций, что будет способствовать экономическому росту и созданию новых рабочих мест.
• «Движение молодежи» (Youth on the Move) для улучшения системы образования и создания рабочих мест для молодежи.
• «План развития цифровых технологий в Европе» (A Digital Agenda for Europe) для ускорения повсеместного развития высокоскоростного Интернета и формирования единого для физических и юридических лиц киберпространства.
• «Рациональное использование ресурсов в Европе» (Resource Efficient Europe), призванное снизить энергозависимость региона за счет роста использования источников возобновляемой энергии, проведения модернизации транспортного сектора и т. д.
• «Индустриальная политика в эпоху глобализации» (An Industrial Policy for the Globalisation Era), призванная улучшить предпринимательскую среду, в особенности для среднего и малого бизнеса, для поддержки развития мощной и устойчивой промышленной базы, способной выдержать глобальную конкуренцию (to improve the business environment, especially for SMEs, and to support the development of a strong and sustainable industrial base able to compete globally).
• «Программа повышения квалификации и переквалификации и увеличения количества рабочих мест» (An Agenda for New Skills and Jobs), призванная модернизировать рынок труда, дать людям возможность получать новые знания и навыки, чтобы улучшить их шансы на трудоустройство.
• «Европейская политика против бедности» (European Platform Against Poverty), направленная на обеспечение достойного уровня жизни граждан ЕС и их активное вовлечение в решение проблем, стоящих перед обществом. Сравнивая приоритеты промышленной политики России, США и Евросоюза, нельзя не отметить, насколько далеки цели и задачи российской программы реиндустриализации и экономики в целом от решения реальных проблем, стоящих перед российским обществом в настоящее время.

3.2. Социальные последствия реиндустриализации Автоматизация, роботизация, модернизация производства, с одной стороны, безусловно, способствует повышению производительности труда, однако с другой - неизбежно ведет к сокращению персонала, занятого на производстве. Для львиной доли работников, занятых на производстве, как традиционном, так и высокотехнологичном, получаемая ими зарплата является единственным источником, обеспечивающим их выживание.

Между тем в России, как ни в какой другой стране мира, еще со времен Советского Союза получила широкое распространение практика так называемых градообразующих предприятий, расположенных в моногородах, т.е. населенных пунктах, в которых практически отсутствуют иные крупные работодатели. По оценкам Минрегиона РФ, по состоянию на конец 2013 года в 55 субъектах Российской Федерации расположено 335 моногородов, которые до 2008 года производили 24% ВВП страны. По данным же некоторых других экспертов, их гораздо больше - 467 монопрофильных городов и 332 монопрофильных поселка городского типа, расположенных практически во всех субъектах РФ. Численность населения, проживающего в этих городах, - около 35 млн из 149 млн человек, проживающих в России.

Проблема моногородов ярко проявилась во время мирового финансового кризиса 2008-2009 годов. Пикалево стал лишь одним из наиболее известных примеров, потребовавших вмешательства лично Владимира Путина, в тот момент премьер-министра страны. В 2009 году Правительством РФ было принято решение разработать программу содействия развитию моногородов, оказавшихся в наиболее сложной ситуации. На эти цели в 2010 году было потрачено около 22,7 млрд руб., однако затем в 2011-2012 годах расходы на эти цели сократились до 1,5 млрд руб., а в 2013 практически сошли на нет.

Осенью 2013 года Внешэкономбанк (ВЭБ) определился с форматом своего участия в госпрограмме развития моногородов, на решение проблем которых в 2014 году государство планирует выделить беспрецедентную сумму - до 343,9 млрд руб. ВЭБ создаст проектный офис на базе дочерней компании «ВЭБ Капитал», который займется инвестпроектами в таких населенных пунктах. Предполагается, что с помощью этой структуры Правительство РФ сможет оперативно разрешать проблемы моногородов, в которых прогнозируется ухудшение социальноэкономической ситуации, - это в первую очередь касается регионов с развитой металлургией. В конце 2013 года, например, тяжелая ситуация сложилась на промышленных, в основном металлургических предприятиях Южного Урала, на 16 из которых работодатели готовятся ликвидировать 9,8 тыс. рабочих мест (из них более 4 тыс. - на Златоустовском металлургическом заводе).

Всего же, по данным Минтруда РФ, в октябре 2013 г. под риском увольнения находилось 282 000 человек. Наибольшие риски сокращений - в черной металлургии и угольной отрасли. Из-за резкого роста безработицы у населения могут возникнуть проблемы с возвратом взятых в банках кредитов, снизится потребление и, как результат, темпы роста ВВП в России замедлятся еще больше.

3.3. Особенности современной структуры экономики России, обеспечивающей наполнение госбюджета. Традиционные и прорывные технологии Поскольку абсолютное большинство доходов страны от экспорта приходится на продукцию нефтегазового сектора, то представляется полностью обоснованным предусмотреть приоритетное развитие смежных отраслей, напрямую связанных или обслуживающих деятельность ведущих предприятий именно данного сектора экономики. Ведь, по сути, речь идет о перераспределении денежных потоков из сферы добычи, переработки и реализации нефти и газа в другие отрасли. Именно в этом межотраслевом сотрудничестве и кроется главный и далеко еще не полностью использованный потенциал диверсификации российской экономики. В то же время вопросы целевой модернизации предприятий отраслей, входящих или обслуживающих топливно-энергетический комплекс (ТЭК) страны, остались в основном вне госпрограммы, хотя одной из ключевых задач, стоящих перед Россией на перспективу, является устранение дисбаланса добывающих и перерабатывающих отраслей.

В целом в сложившихся условиях представляется абсолютно оправданным не фронтальный общий подход к государственной поддержке всех без исключения отраслей промышленности, а «точечный», четко выверенный отбор важнейших экономически обоснованных проектов по приоритетным направлениям промышленного развития, согласованных в рамках межотраслевых и межрегиональных программ сотрудничества с учетом текущих и перспективных угроз экономической (энергетической, технологической, оборонной, продовольственной, лекарственной и пр.) безопасности России, а также необходимости проведения структурных реформ экономики России. За выполнение таких адресных программ поддержки развития промышленных предприятий, особенно с госучастием, должны нести личную ответственность как их руководители, так и госчиновники, согласовывавшие параметры этих программ. При этом необходимо на законодательном уровне установить минимальный лимит участия государства не только в оборонной промышленности, но и во всех стратегически значимых отраслях, после которого должны включаться механизмы господдержки в связи с возникающими угрозами национальной безопасности.

Такой подход, как представляется, нисколько не противоречит выводу, сделанному председателем Совета Федерации В. Матвиенко по результатам заседания 28 марта 2013 года Научно-экспертного совета при председателе Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации на тему «Реиндустриализация России: возможности и ограничения»: «Страна, претендующая на лидерство и обеспечивающая собственную безопасность, не может специализироваться всего лишь на 2-3 высокотехнологичных отраслях. Поэтому перед нами стоит наисложнейшая задача - занять достойное место в новом технологическом укладе при одновременном инновационном восстановлении отраслей промышленности старого уклада».

Речь идет о том, чтобы наряду с отраслями ТЭК и смежными с ними отраслями, обеспечивающими наполнение бюджета страны, все большее внимание уделялось бы прорывным технологиям (disruptive technologies по терминологии известного американского ученого Клейтона Кристенсена (Clayton Christensen), призванным обеспечить рост качества жизни населения России, о чем говорилось ранее. По сути, прорывной является технология, снимающая полностью или уменьшающая зависимость от невозобновляемых природных ресурсов, существенно повышающая качество жизни и обеспечивающая переход России в группу мировых лидеров по определенному продукту (услуге), удовлетворяющему следующим критериям: востребованность и доступность, уникальность, дешевизна производства.

Кристенсен впервые описал механизм появления и действия прорывных технологий в 1997 году в своей книге «Дилемма инноватора: как из-за новых технологий погибают сильные компании» (The Innovator’s Dilemma: When New Technologies Cause Great Firms to Fail). Изучая причины, из-за которых мировые лидеры в своей отрасли стремительно теряют свои доминирующие позиции и утрачивают свое первенство с появлением на рынке новых технологий, он пришел к выводу, что, как правило, новые технологии ведут к сокращению традиционного производства, однако при этом появляются многие ранее неизвестные возможности для развития бизнеса. Примерами прорывных инноваций являются телефон (заменил телеграф), пароходы (заменили парусные суда), полупроводники (заменили электровакуумные приборы), электронная почта (пришла на смену традиционным письмам), флешки (вместо дискет).

Некоторые российские ученые ошибочно называют disruptive technologies подрывными, взрывными и пр. технологиями. На самом деле Кристенсен, являясь абсолютно мирным гражданским ученым, имел в виду совсем другое - качественно иные технологии, основанные на разрыве шаблона мышления.

Население, безусловно, интересуют именно те прорывные технологии, которые могут повысить качество его жизни. Однако и в промышленности, особенно в высокотехнологичных ее отраслях, прорывные технологии могут полностью изменить саму структуру мирового рынка спроса и потребления. Так, например, появление промышленных технологий переработки метангидратов (донных отложений углеводородов) может снизить потребность в нефти и природном газе в тысячи раз. НИОКР в данном направлении активно ведется в США, Японии, некоторых странах Европы. Опасность (в частности для России) заключается в том, что в случае появления в мире качественно новых видов энергоносителей российские нефть и газ окажутся не нужны их традиционным потребителям в Европе и Азии.

В англоязычной ИТ-прессе и блогах в 2013 году стала очень популярной аббревиатура SMAC (social, mobile, analytics and cloud) technologies - технологический микс, состоящий из социальных, мобильных, аналитических и облачных технологий. Конкурентоспособность тех стран, которые сегодня не прилагают усилий для создания соответствующей технологической базы для SMAC, завтра будут потеряна полностью.

В исследовании глобальных технологических трендов 2013 года компания PwC, одна из четырех мировых лидеров в области аудиторско-консалтинговых услуг, выделила следующие ключевые направления прорывных SMAC-технологий ближайшего будущего:
• публичные и частные облака (public and private clouds);
• «большие данные» (big data mining and analysis);
• симуляции и сценарное моделирование (simulation and scenario modeling);
• виртуализация данных (data visualization);
• корпоративные социальные сети (enterprise social networking);
• поставка продуктов и услуг в цифровом виде (digital delivery of services and products);
• кибербезопасность (cyber security);
• геймификация (gamification);
• контекстно-зависимые вычисления (pervasive computing).

С 1995 года международная информационно-аналитическая и консалтинговая компания Gartner публикует исследование Hype Cycle Special Report (Обзор цикла зрелости информационных технологий), в котором сравниваются бизнес-преимущества и зрелость 1 900 различных технологий, распределенных по 76 группам.

Подобная картинка позволяет увидеть, какие информационные технологии в скором времени станут особенно популярны. Представляется, что аналогичный подход для анализа возможности появления прорывных технологий в той или иной отрасли российской промышленности, имеющей ключевое значение для страны, было бы желательно использовать при разработке соответствующей государственной промышленной политики России. Это позволило бы сконцентрировать финансовые, интеллектуальные и людские ресурсы для достижения конкретного результата по конкретным проектам в ближайшие же годы, особенно в тех областях, где уже существует жесткая международная конкуренция.

По сути, речь идет о том, чтобы, не вступая в конкуренцию на начальном этапе, создавать новые рынки продуктов и услуг, спрос на которые будет обеспечен как внутри страны, так и за рубежом. Этот универсальный способ добиться желаемого эффекта с минимальными затратами времени, основанный на идее Й. Шумпетера о «вечной буре созидательного разрушения» (perennial gale of creative destruction), в западной экономической теории получил название Leapfrogging (метод перешагивания, перепрыгивания, или чехарды).

Собственно говоря, в экономику данный термин попал из теории военного искусства благодаря верховному командующему войсками союзников на Тихом океане генералу Дугласу МакАртуру (Douglas MacArthur), который во время Второй мировой войны успешно применил стратегию обхода и блокирования некоторых наиболее сильно укрепленных островов, занятых японцами, обеспечивая быстрое беспрепятственное продвижение американских войск к Японии. На сленге американских военных такая стратегия называлась island hopping или leapfrogging (перепрыгивания через проблемные острова, как в известной русской игре чехарде). Впрочем, задолго до МакАртура стратегия достижения победы за счет ухода от непосредственной борьбы с соперниками описал великий датский сказочник Ганс Христиан Андерсен (Hans Christian Andersen) в рассказе «Прыгуны» (The Leap-frog).

Учитывая нынешнее тяжелое состояние российской промышленности, возможно, имеет смысл проанализировать те направления, где благодаря имеющимся технологическим разработкам и научным исследованиям есть реальный шанс создания уникальных продуктов (услуг) и завоевания мирового рынка, обойдя даже самых серьезных западных и азиатских конкурентов.

3.4. Структура собственности промышленных активов Государственная программа «Развитие промышленности и повышения ее конкурентоспособности» составлена, по-видимому, исходя из подходов времен Госплана СССР, когда единственной формой собственности промышленных предприятий была государственная. Между тем в настоящее время многие крупнейшие российские промышленные активы принадлежат резидентам - физическим лицам, а также собственникам, зарегистрированным вне территории страны, в таких странах с оффшорным режимом налогообложения, как Люксембург, Швейцария, Гонконг, Ирландия, Кипр, Британские Виргинские острова, Нидерланды. Только на Кипре зарегистрировано более 170 тысяч российских компаний, значительная часть которых представляет различные отрасли промышленности.

Среди промышленных гигантов, управляемых материнскими оффшорными компаниями, - алюминиевый холдинг «Русал» (Олега Дерипаска), металлургический «Евраз» (Р. Абрамович, А. Абрамов, А. Фролов, Е. Швидлер), «Металлоинвест» (Алишер Усманов), «Норильский никель» (Владимир Потанин), «Лукойл» (Вагит Алекперов), Магнитогорский металлургический комбинат (Виктор Рашников), а также «Русгидро», КамАЗ, МТС, «Вымпелком» и многие другие.

Львиная доля активов, в частности, черной металлургии принадлежит частным лицам. Так, например, 67,42 % обыкновенных акций ОАО «Мечел» принадлежит председателю совета директоров компании Игорю Зюзину (через фирмы Calridge Ltd, Bellasis Ltd, Cyberwood Ltd, Actiondeal Ltd, Armolink Ltd и ООО Метхол). Агрессивная политика по расширению бизнеса, проводимая мажоритарным владельцем компании, привела к тому, что по состоянию на 1 июня 2013 года чистый долг «Мечела» составил 9,6 млрд долларов США при выручке за 2012 год 11,3 млрд долл. США и убытке в 1,7 млрд долл. США! При этом до конца 2013 года компании нужно вернуть кредиторам, среди которых крупнейшие российские госбанки Сбербанк, ВТБ и Газпромбанк, 965 млн долл. США, а в 2014-м - 2,5 млрд долл. США.

Данный пример свидетельствует о том, что государственная программа по развитию промышленности может носить исключительно рекомендательный или индикативный, но не директивный характер для частных собственников и нерезидентов. В противном случае вся тяжесть оказания финансовой поддержки ляжет именно на государство, а не на реальных владельцев промышленных активов. Кстати, иностранных владельцев промышленных предприятий в России немало, особенно в пищевой промышленности (свыше 60%). Оказание любого давления на них со стороны государства, даже в мягкой форме (в виде запросов о стратегических планах и пр.), приведет лишь к их уходу с российского рынка. Поэтому госпрограмма, предусматривая в том числе финансовую поддержку со стороны государства, может служить эффективным руководством к действию лишь для промышленных предприятий с госучастием. Игнорирование реально существующей структуры собственности на промышленные активы и предоставление государственной поддержки не для решения государственных задач, а для удовлетворения личных интересов тех или иных отраслевых лоббистов - частных собственников будет способствовать лишь продолжению оттока выделяемых бюджетных средств в оффшорные зоны.

Вместе с тем это не исключает необходимости государственной поддержки тех стратегически важных для страны промышленных проектов, которые реализуются инвесторами с привлечением частного и иностранного капитала в рамках государственно-частного парнерства. Одним из ярких примеров такого сотрудничества явился крупнейший инвестиционный проект российской нефтехимической отрасли 2010-2013 гг. - по строительству ОАО «Сибур» комплекса по производству полипропилена мощностью 500 тыс. тонн в год в Тобольске («ТобольскПолимер»).

Проект является частью реализуемой государственной программы по утилизации попутного нефтяного газа (ПНГ). Реализация проекта позволит стабильно перерабатывать 5 млрд куб. м ПНГ, в результате чего «Тобольск-Полимер» станет крупнейшим в России и войдет в тройку мировых производств полипропилена. При вводе данной мощности РФ прекратит закупки полипропилена по импорту. Полипропилен является 3-м по потреблению в мире пластиком после полиэтилена и ПВХ и широко применяется в различных отраслях промышленности: автомобильной, ЖКХ, производстве товаров народного потребления (упаковка, пленка, мебель, посуда). По разным оценкам, до 1 млн тонн полипропилена сейчас ввозится в Россию в виде конечных изделий. Новое производство позволит удовлетворить постоянно возрастающие потребности в полипропилене и производимых из него изделиях. Инновационные технологические решения от мировых лидеров будут обеспечивать конкурентоспособность выпускаемого в Тобольске полипропилена не только на рынке РФ, но и на международных рынках как по себестоимости, так и по качеству.

Данный проект является примером успешного международного сотрудничества. Так, на установке дегидрирования пропана используется технология компании UOP (США) для переработки пропана в пропилен, ЕРС-подрядчиком выступила компания Tecnimont (Италия). На установке по производству полипропилена используется лицензированная технология компании Ineos (Великобритания), ЕРС-подрядчиком выступила компания Linde (Германия). А всего же в проекте строительства комплекса «Тобольск-Полимер» участвовало более 320 компаний из 23 стран мира, включая Россию, Корею, Японию, Германию, Италию, Швейцарию, Францию, США, Бельгию, Нидерланды, Индию. В пик строительных работ на площадке было задействовано более 6000 строителей из 27 городов России и 5 зарубежных стран. 88% материалов, использованных при строительстве комплекса, составили материалы российского производства.

Инвестиции в создание комплекса составили около 60 млрд рублей. Строительство велось как на собственные средства компании, так и с привлечением проектного финансирования, основным кредитором по которому выступило государство через Внешэкономбанк с фондированием от крупнейших международных коммерческих банков и банков развития. В рамках соглашения в 2010 году были открыты кредитные линии на сумму $1,441 млрд, из которых $1,2 млрд выделено под покрытие экспортно-кредитных агентств Германии (Euler Hermes) и Италии (SACE). Проектное финансирование для строительства комплекса было признано лучшей инвестиционной сделкой 2010 года.

Подобные масштабные проекты, ориентированные на импортозамещение и производство конкурентоспособной экспортной продукции с использованием механизмов государственно-частного партнерства, должны лечь в основу государственной промышленной политики.

4. Источники финансирования госпрограммы развития промышленности и условия их привлечения Вопрос финансирования реиндустриализации России неизбежно связан не только с созданием конкурентоспособной про дукции, предназначенной как для внутреннего, так и внешнего рынков, но и с финансовыми механизмами обеспечения возврата инвестиций. В настоящее же время они практически отсутствуют. Госпрограммой определены общие объемы финансирования на период до 2020 года (всего - 3513,7 млрд руб., из них средства федерального бюджета - 228,2 млрд руб., средства государственных внебюджетных фондов - 207,5 млрд руб., средства юридических лиц - 3078,0 млрд руб.). Т.е. на каждый рубль бюджетных инвестиций приходится около 7 рублей частных. Вместе с тем, учитывая существенные финансовые риски реиндустриализации, обусловленные неудовлетворительным финансовым положением львиной доли отечественных промышленных компаний в силу их низкой прибыльности или убыточности производства, высокого уровня закредитованности, длительных сроков окупаемости инвестиций, реально нагрузка по выполнению госпрограммы ляжет в основном на государство, в то время как другие источники финансирования будут играть лишь незначительную роль.

Федеральный бюджет РФ на 2013 год и на плановый период 2014 и 2015 годов был сформирован в соответствии с законодательно утвержденными правилами использования нефтегазовых доходов в рамках так называемого бюджетного правила. Соблюдение норм этого правила призвано обеспечить повышение устойчивости федерального бюджета и бюджетной системы в целом, снижение их зависимости от внешнеэкономической нефтегазовой конъюнктуры, исполнение социальных обязательств государства в любых, даже самых неблагоприятных условиях. Однако, несмотря на мировые высокие цены на энергоносители, в 2013 году Правительство РФ было вынуждено сократить все несоциальные расходы на 5%, переложив при этом часть обязательств на следующие годы. Поэтому не случайно в Послании Президента РФ Федеральному собранию от 13.06.2013 «О бюджетной политике в 2014-2016 годах» говорится: «Исчерпание возможностей для наращивания общего объема расходов федерального бюджета требует выявления резервов и перераспределения в пользу приоритетных направлений и проектов, прежде всего обеспечивающих решение поставленных в указах Президента Российской Федерации от 7 мая 2012 г. задач и создающих условия для экономического роста».

Столкнувшись в 2013 году с недополучением планировавшихся доходов, Минфин РФ был вынужден направить на пополнение бюджета все подлежавшие в этом году к зачислению в Резервный фонд нефтегазовые доходы - 900 млрд руб. Еще около 1 трлн руб. недополучили субъекты Федерации: поступления налога на прибыль вместо планового роста на 12-15% упали на 15%. При этом у регионов появились дополнительные обязательства по расходам. В результате региональные бюджеты свыше 60% субъектов Федерации являются дефицитными и не располагают финансовыми возможностями для каких-либо инвестиций в развитие промышленного производства.

Федеральный бюджет в его нынешнем состоянии не может обеспечить полноценного финансирования утвержденной госпрограммы «Развитие промышленности и повышения ее конкурентоспособности», основанной на «майских» 2012 года указах Президента РФ.

В этих условиях важную роль могут сыграть государственные гарантии Российской Федерации, предоставляемые по кредитам, привлекаемым крупнейшими промышленными предприятиями России для выполнения госпрограммы (по аналогии с мерами по поддержке проектов, осуществляемых в рамках федеральной целевой программы «Развитие оборонно-промышленного комплекса Российской Федерации на 2011 - 2020 годы»). Однако проблема в данном случае заключается в том, что если предприятия оборонной промышленности имеют вполне четкие планы по разработке и выпуску конкретных изделий (продукции) согласно утвержденных Правительством РФ проектов, то «майские» указы и госпрограмма имеют слишком обтекаемые формулировки («увеличить финансирование», «производительность труда», «увеличить долю продукции высокотехнологичных и наукоемких отраслей», «развитие и модернизация или стимулирование развития предприятий ... промышленности»). Выделить под эти общие задачи финансовые средства и предоставить государственные или банковские гарантии крайне сложно.

Далее, в соответствии с действующими правовыми нормами в настоящее время для того, чтобы претендовать на получение госгарантий, полная стоимость проекта должна составлять не менее 5 млрд рублей, в области энергосбережения и повышения энергетической эффективности в сфере ЖКХ - не менее 500 млн рублей, а в промышленности - не менее 1 млрд рублей. Для активного вовлечения в процессы реиндустриализации субъектов среднего и малого бизнеса (СМБ), как это делается во всех индустриально развитых странах мира, необходимо снизить порог рассмотрения проектов, попадающих под госгарантии, с 5 млрд до 2 млрд рублей, в ЖКХ - до 250 млн рублей, в промышленности - до 500 млн рублей.

Сегодня для проектов размером от 100 млн до 2 млрд рублей оператором гарантийного механизма выступает МСП-банк, дочерняя структура ВЭБа, выдающая банковские гарантии субъектам СМБ через банки-партнеры на 50% общей суммы заемных средств (размер кредита - до 60 млн рублей в один проект, а при наличии патентов у инициаторов проектов - до 150 млн рублей). Однако предоставляются эти гарантии в основном для финансирования проектов действующего среднего бизнеса, в то время как открытие принципиально новых промышленных производств даже не рассматривается в силу больших инвестиционных рисков, связанных с непредсказуемостью развития экономической ситуации в стране и в мире в целом.

Следует отметить, что по состоянию на конец 2013 года в 79 субъектах Федерации созданы гарантийные фонды, предоставляющие поручительства по обязательствам субъектов СМБ, основанным на кредитных договорах и договорах о предоставлении банковской гарантии. Размеры этих региональных фондов невелики, выдаваемые ими гарантии по кредитам для СМБ незначительны. Максимальный размер поручительства на одного заемщика составляет в зависимости от региона 50-70% от суммы кредита и равен в среднем 10-30 млн рублей.

Для инновационных промышленных проектов этого явно недостаточно. На наш взгляд, необходимо увеличить размеры существующих региональных гарантийных фондов поддержки СМБ и максимальный размер поручительства на одного заемщика, чтобы гарантии могли предоставляться для проектов размером до 100 млн рублей включительно. Еще большего эффекта можно добиться за счет объединения усилий региональных фондов и региональных системообразующих банков. Для реализации же конкретных промышленных проектов, которые могут принести ощутимый положительный эффект для экономики России уже в ближайшем будущем, как это было, например с «Тобольск-Полимером», могут и должны быть задействованы и прямые государственные инвестиции, и средства Фонда национального благосостояния, и золотовалютные резервы, и иностранные заимствования, и возможности системно значимых, особенно системообразующих российских банков - Сбербанка, ВТБ и Газпромбанка.

Следует отметить, что в целом объем государственных инвестиций в России за последние три года значительно вырос - с 1,6 трлн руб. в 2010 г. до 1,9 трлн руб. в 2012-м и 2,2 трлн руб. в 2013-м, но тем не менее темпы роста экономики лишь замедлились, а промышленность находится на грани рецессии.

Причин неэффективного использования государственных средств много, однако ключевых три. Во-первых, это направленность этих инвестиций, обусловливающая их экономическую необоснованность (как правило, речь идет о их невозвратности или окупаемости в течение 50-100 лет).

Во-вторых, это коррупция. В-третьих, это отсутствие эффективного механизма мониторинга исполнения принятых во исполнение стратегических документов инвестиционных решений и персональной ответственности соответствующих государственных чиновников и руководителей компаний, особенно госкорпораций, за целевое использование выделяемых государством средств.

Ожидается, что снять если не полностью, то хотя бы частично проблемы коррупции и безответственности при осуществлении государственных инвестиций и выполнении госзаказа поможет Федеральный закон № 44-ФЗ от 5 апреля 2013 года «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд», вступающий в силу с 1 января 2014 года. Целями Федеральной контрактной системы (ФКС) являются: создание единого цикла удовлетворения федеральных государственных нужд; эффективное использование бюджетных ресурсов; надежное управление технологическими и экономическими рисками; существенное снижение коррупции в государственном секторе. Установлены следующие принципы ФКС: открытость (прозрачность), конкуренция, профессионализм заказчика, единство ФКС, ответственность за результативность обеспечения государственных и муниципальных нужд и эффективность расходования бюджетных средств. Функции ФКС: учет, нормирование, каталогизация государственных нужд; ведение классификаторов государственных нужд; формирование прогноза и плана госзаказа; обеспечение взаимосвязи контрактной и бюджетной систем; развитие инструментов исполнения и достижения конечных целей контрактов; учет и управление рисками; ведение библиотеки типовых контрактов; развитие систем мониторинга, аудита и контроля качества исполнения контрактов; развитие классификаторов товаров, работ, услуг; учет и ведение реестров контрактов, реестров предметов и исполнителей контрактов; развитие государственно-частного партнерства; распространение лучшего опыта. Федеральная контрактная система состоит из трех взаимоувязанных этапов: прогнозирование и планирование, осуществление закупок, контроль и аудит исполненных контрактов.

Предполагается, что важную роль в функционировании ФКС будут играть системообразующие банки. Банковское сопровождение ФКС предполагает, что для расчетов по госконтрактам в соответствующем банке будет открыт обособленный счет, что позволит отделить инвестиционный поток от расходов на хозяйственную деятельность подрядчика (нередко инвестиционные ресурсы, поступая на баланс подрядчика, смешиваются с оборотными деньгами, и отследить их впоследствии уже невозможно). Конечно, по закону о ФКС госзаказчики могут, но не обязаны использовать банковское сопровождение, однако преимущества привлечения системообразующих банков вполне очевидны.

Во-первых, именно банковские сервисы помогают обеспечить контроль и прозрачность, сократить издержки и снизить конечную стоимость контракта, увеличить конкуренцию и упростить процедуры участия в электронных торгах. Только уполномоченные ФКС банки способны квалифицированно и своевременно:
• выполнить анализ финансового состояния как заказчиков, так и подрядчиков/поставщиков;
• предоставить все виды банковских гарантий на различных стадиях исполнения государственного контракта;
• обеспечить контроль использования бюджетных средств на всех этапах и уровнях исполнения государственного контракта.

В этой связи представляется важным уже сейчас продумать на государственном уровне требования к банкам (как с государственным участием, так и частным), которые бы могли получить статус уполномоченных партнеров ФКС. Вряд ли стоит полагать, что все существующие в настоящее время российские банки могут получить этот статус. По-видимому, к банкам - уполномоченным партнерам ФКС должны предъявляться дополнительные требования по финансовой надежности и устойчивости, аналогичные международно признанным критериям системно значимых банков (Sistematically Important Financial Institutions или SIFIs по терминологии Базельского комитета по банковскому надзору). К ним относятся: размер организации (активов, капитала и роль банка на ключевых рынках); степень вовлеченности в финансовый рынок страны, в частности объем операций банка на рынке междилерского РЕПО; корреспондентские отношения банка с финансовыми институтами других стран.

К надзорным последствиям причисления того или иного банка к числу системно значимых прежде всего относится создание минимального запаса по капиталу. При этом, согласно рекомендациям Базельского комитета, размер такого резерва (buffer capital) должен быть не фиксированный, а соизмеримый с размером основного капитала самого банка без учета субординированных кредитов.

По предварительным оценкам, к категории системно значимых банков в федеральном масштабе могут относиться около 50 банков - как с госучастием, так и частных. Однако не исключено, что могут быть определены и системно значимые банки в региональном масштабе для работы преимущественно с областным и муниципальным заказом, в том числе касающемся поставок промышленной продукции.

Важная роль отводится системе проведения электронных торгов на поставки в том числе промышленных товаров для государственных и муниципальных нужд. Сейчас на рынке госзаказа действует пять электронных площадок, уполномоченных государством на проведение подобного рода торгов: ЗАО «Сбербанк-Автоматизированная система торгов (АСТ)» (финобеспечение в Сбербанке), ОАО «Единая электронная торговая площадка» (Банк Москвы), ООО «РТС-тендер» (ВТБ), ГУП «Агентство по государственному заказу, инвестиционной деятельности и межрегиональным связям Республики Татарстан» («АК Барс») и ЗАО «ММВБ-Информационные технологии» (Газпромбанк).

По данным Росстата, в 2012 году в сфере госзакупок было заключено более 11 млн контрактов на общую сумму свыше 7,5 трлн рублей. Однако статистика - вещь обманчивая. Как когдато писал Марк Твен (Mark Twain) в «Главе моей автобиографии»: «There are three kinds of lies: lies, damned lies, and statistics» - «Есть ложь, есть наглая ложь и есть статистика!» Все зависит от того, как считать и что считать. По некоторым экспертным оценкам, стоимость закупок, осуществляемых госкомпаниями, гоcучреждениями и ведомствами составляет ежегодно от 11 до 13 трлн руб. Из них 5-7 триллионов рублей - расходы госкомпаний, включая госбанки.

Важную роль в исполнении госзаказов, в том числе и на поставку промышленных товаров, играют банковские гарантии. Банкиров не может не беспокоить складывающаяся с 2010 года тенденция резкого роста количества афер с применением поддельных гарантий банков. До 80% поручительств и банковских гарантий, подаваемых участниками торгов, являются поддельными. Уголовная ответственность за данный вид мошенничества законодательством РФ пока не установлена. Из-за несовершенства действующего законодательства объем разворовываемых ежегодно средств госбюджета превышает 1 трлн рублей! Создание единого государственного реестра гарантий, выданных банками для обеспечения госконтрактов, возможно, позволит снизить потери бюджета от фальшивых гарантий и отсечь от системы госзаказа недобросовестных игроков.

Помимо репутационных рисков для банков, указанных в поддельных гарантиях, неисполнение государственного заказа производственными компаниями, выигравшими тендеры, повлечет дополнительные затраты на проведение новых тендеров, срыв сроков исполнения заказов, убытки фирм-контрагентов ввиду того, что за поддельными гарантиями не стоят никакие реальные денежные средства, необходимые для выполнения госпрограмм.

В целях снижения рисков, связанных с предоставлением поддельных банковских гарантий, такие системообразующие банки, как Сбербанк, ВТБ и Газпромбанк, предлагают участникам ФКС комплексный подход, предполагающий пакетное предложение банковских услуг, полностью закрывающих все финансовые потребности участников, связанные с выполнением ими взятых на себя обязательств в рамках каждого из этапов жизненного цикла госзаказа. Банк Москвы же специализируется на финансировании подрядчиков и субподрядчиков, в первую очередь представителей среднего и малого бизнеса, осуществляющих выполнение региональных и муниципальных промышленных заказов.

По данным ЦБ РФ на 1 октября 2013 года, с начала 2013 года рынок банковских гарантий вырос на 20%, до 3,9 трлн руб. Большая часть выданных гарантий приходится на Сбербанк (свыше 850 млрд руб.), далее следует ВТБ (442 млрд руб.), Газпромбанк (414 млрд руб.), Альфа-банк (209 млрд руб.) и Банк Москвы (119 млрд руб.). Доля гарантий, выданных для обеспечения промышленного госзаказа, составляет не менее 80-90% от всех банковских гарантий. По оценкам экспертов, объем рынка госзакупок (госкомпании - основные потребители банковских гарантий) сейчас составляет около 7 трлн руб. Обеспечение госконтракта обычно составляет 5-15% от его размера.

Основной потенциал для дальнейшего роста рынка корпоративного кредитования, в том числе и промышленных предприятий, системообразующие банки страны видят в оказании содействия в реализации госзаказа, ФЦП и госпрограмм, а также крупных инфраструктурных проектов. При этом большинство системообразующих банков не хотят принимать специфические риски инвестиций в модернизацию основных фондов и создание новых промышленных производств. Ведь если кредит выдан на покупку нового оборудования, то в случае дефолта заемщика вернуть кредит банку будет очень сложно, если вообще невозможно. Даже если новое оборудование и находится в залоге по кредиту, стоимость его демонтажа или продажи новому собственнику скорее всего не позволит даже покрыть образовавшиеся убытки, не говоря уже о прибыли.

Кроме того, существуют не только экономические, но и юридические трудности при истребовании и реализации залогов по кредитным и гарантийным договорам. Низкий уровень залоговой базы у промышленных предприятий - еще одна сложность для банковского кредитования. Важной мерой здесь могла бы стать секьюритизация различных видов неликвидных и некапитализированных пока активов: производственных площадей, оборудования, долевых ценных бумаг, нематериальных активов. Мобилизация этих ресурсов будет способствовать обеспечению залогов под кредиты системообразующих банков и ВЭБа.

Собственными средствами для обновления основных фондов российские промышленные компании, как правило, не располагают. Более того, не может не настораживать стабильный рост внешнего корпоративного долга, составившего по состоянию на конец 2013 года около 710 млрд долл. США, в добавление к внутреннему корпоративному долгу, превысившему в конце 2013 года сумму в 40 трлн руб. Причем основными должниками по внутренним займам выступают предприятия обрабатывающей промышленности, транспорта и связи, а также торговли. Свыше 50% крупных промышленных предприятий находятся в критической зоне задолженности. При этом суммарный долг частных компаний превышает 60% создаваемого в России внутреннего валового продукта. В этой связи системообразующие банки, на которые вместе с ВЭБом ложится основная нагрузка по кредитованию отечественных промышленных компаний, вынуждены ограничить объемы соответствующих кредитных линий. Самые высокие ставки банковских кредитов приходятся на предприятия легкой промышленности и производителей стройматериалов.

Важную роль в реализации региональных программ реиндустриализации играет ВЭБ, выполняющий функции государственного банка развития. Так, например, с 2008 года ВЭБ и его дочерние структуры (ВЭБ Капитал, ВЭБ-лизинг, МСП Банк, банк «ГЛОБЭКС» и Связь-банк, Российское агентство по страхованию экспортных кредитов и инвестиций (ЭКСАР)) финансируют проект развития инфраструктуры индустриальных парков Калужской области. Общий объем участия банка в финансировании проекта составляет 11,2 млрд рублей. Задача - создание условий для размещения инвесторами новых производств в индустриальных парках Калужской области, включая инженерную подготовку промышленных площадок, оснащенных всей необходимой инфраструктурой, а также строительство производственно-складских комплексов и мультимодальных логистических центров. По состоянию на конец 2013 года в индустриальных парках Калужской области уже работает 29 новых производств, создано 16 тысяч рабочих мест. Общий объем вложений инвесторов в экономику региона составил 143 млрд рублей.

Темпы роста корпоративного кредитования промышленных предприятий всегда были тесно связаны с показателями роста российской экономики в целом. Поэтому их замедление негативно сказалось и на банковском секторе. Оценивая сложившуюся ситуацию на российском и зарубежном товарных рынках, отечественные промышленники сегодня очень осторожно инвестируют в развитие бизнеса и стремятся задействовать банковские ресурсы в самую последнюю очередь. Даже прибыльные компании по состоянию на конец 2013 года не готовы инвестировать в модернизацию традиционного производства или создание новых высокотехнологичных производственных мощностей. Во многом такая осторожность объясняется опасением, что в связи со второй волной мирового финансового кризиса вложения в производство не оправдают себя из-за сложностей со сбытом.

И наконец, еще одним источником финансирования госпрограммы развития промышленности скорее теоретически, чем практически являются иностранные инвестиции. Не вникая глубоко в суть того, какие, собственно говоря, инвестиции следует считать иностранными по происхождению, ограничимся лишь констатацией того факта, что, по мнению экспертов, лишь менее 6,6% ввезенного в Россию условного иностранного капитала (6,1 млрд долл. США из 92,5 млрд долл. США, поступивших в Россию в I полугодии 2013 года) составили инвестиции в основной капитал, в том числе и промышленных предприятий. Более того, на приобретение нематериальных активов (патентов, ноухау, отчетов НИОКР, разработок, лицензий и пр.) пришлось лишь 0,3% (300 млн долл. США) суммарного притока иностранных инвестиций в Россию.

Львиная доля поступающих иностранных инвестиций идет на спекулятивное приобретение ценных бумаг (кстати, на долю иностранных инвесторов приходится порядка 70% оборота акций российских компаний на отечественных биржах) и финансирование сделок по слиянию и поглощению, на погашение и рефинансирование ранее взятых за рубежом кредитов и займов, на закупку зарубежных же сырья, материалов и комплектующих изделий. Иными словами, целью большей части иностранных инвесторов является получение краткосрочной выгоды, а не создание в России высокотехнологичных промышленных производств, которые могли бы в перспективе стать серьезными стратегическими конкурентами мировых производителей про- ~ 22 мышленной продукции .

В заключение хотелось бы отметить следующее:
1. Национальная промышленная политика является важнейшим инструментом решения в первую очередь социально-экономических задач, стоящих перед российским государством, т.е. создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие граждан Российской Федерации. Упор на развитие инновационного сектора СМБ в рамках реализации этой политики, как представляется, будет способствовать не только развитию духа предпринимательства, но и формированию новой государственной идеологии, основанной на предоставлении россиянам возможности вырабатывать и использовать новые знания, успешно применяя их на практике.
2. В рамках национальной промышленной политики должны быть установлены четкие и понятные гражданам страны долгосрочные приоритеты, в том числе отрасли первостепенного значения для России (социальной направленности - ЖКХ, производство продовольствия, медицинского оборудования и лекарств, строительных материалов, а также жилищное строительство; ТЭК и смежные отрасли, обеспечивающие его функционирование и наполнение бюджета страны; обороннопромышленный комплекс).
3. При реализации государственной промышленной политики необходим не тотальный (общий), а селективный подход к системе стратегического планирования, основанный на «точечном», четко выверенном отборе важнейших экономически обоснованных проектов по приоритетным направлениям промышленного развития, согласованных в рамках межотраслевых и межрегиональных программ сотрудничества с учетом текущих и перспективных угроз экономической (энергетической, технологической, оборонной, продовольственной, лекарственной и пр.) безопасности России. За выполнение ключевых показателей результативности и эффективности таких адресных программ поддержки развития промышленных предприятий, особенно с госучастием, должны нести персональную ответственность как их руководители, так и госчиновники, согласовывавшие параметры этих программ, включая объемы выделяемого финансирования. При этом необходимо на законодательном уровне установить минимальных лимит участия государства во всех стратегически значимых отраслях, после которого должны включаться механизмы господдержки в связи с возникающими угрозами национальной безопасности.
4. Нормативно-правовая база реиндустриализации должна быть дополнена продуманной системой мониторинга хода реализации госпрограммы с особым акцентом на осуществление постоянного контроля эффективности расходов, осуществляемых из федерального и регионального бюджетов и Фонда национального благосостояния, в том числе с использованием возможностей системообразующих банков в рамках Федеральной контрактной системы.
5. Секьюритизация различных видов неликвидных и некапитализированных пока активов промышленных предприятий (производственных площадей, оборудования, долевых ценных бумаг, нематериальных активов) могла бы способствовать улучшению ситуации с обеспечением залогов под кредиты системообразующих банков и ВЭБа.
6. Было бы желательным рассмотреть возможность введения ЦБ РФ ограничений на кредитование российскими системообразующими банками частных и государственных российских промышленных предприятий, имеющих большую внешнюю задолженность перед зарубежными кредиторами, а также бенефициарами которых являются неустановленные лица или компании, зарегистрированные в оффшорных юрисдикциях.
7. Положительную роль могла бы сыграть передача части средств Фонда национального благосостояния российским системообразующим банкам для увеличения в кредитном портфеле целевой доли инвестиционных кредитов промышленным предприятиям, предназначенных для разработки и внедрения прорывных технологий, которые можно было бы использовать как в России, так и за рубежом.